Александр Царовцев и группа Пилигрим. История.

История Александра ЦАРОВЦЕВА, на первый взгляд, мало, чем отличается от таких же историй его коллег по российскому творческому цеху конца двадцатого столетия. Запреты на всё и вся, невозможность творить, эмиграция, свобода мысли и действия вдали от родины, и, почти всегда – неминуемое возвращение. Но отличия всё же есть.

Итак: победитель Первого Всесоюзного блюзового фестиваля (Рига, 1987 год), «еврейский Рэй Чарлз» (как написал о нём в газете Гардиан один из ведущих английских журналистов Мартин Уокер) – родился в Ленинграде, учился в музыкальном училище имени Мусоргского как скрипач и в Ленинградской консерватории как вокалист. Принял активное участие в создании группы ЯБЛОКО, в составе которой записал две пластинки, где выступил в качестве певца, скрипача и аранжировщика. В 1983 году, чтобы иметь возможность исполнять собственные композиции, собрал группу ПИЛИГРИМ, которая сразу привлекла внимание публики на первых фестивалях Ленинградского рок-клуба (там-то впервые и прозвучала песня «Я иду по листопаду», ставшая шлягером). Но в то же самое время…
А.Ц. – Это можно назвать генетической памятью, голосом крови, если угодно. Потому что родился я и вырос в обычной ассимилированной еврейской семье ленинградских интеллигентов первого поколения, и, практически, единственным напоминанием о происхождении было ощущение клейма, того, что надо стесняться своей «национальности» и, желательно, скрывать её, ведь само слово «еврей» носило бранный оттенок. Естественно, не было никакого соприкосновения не только с иудаизмом, но даже с любым проявлением национальной культуры, в том числе – с музыкой, или просто с языком (хотя бы с т. н. жаргоном – «идиш»). Но, при этом, с раннего детства тянуло к каким-то «восточным» напевам. Помню себя 3х-4х-летнего, страстно завывающего что-то без слов и, как говорят музыканты, с «увеличенными секундами», и испытывающего от этого процесса натуральный катарсис. Вот как это объяснить? Когда, уже в юности, я увлёкся американской народной музыкой (blues, spirituals, folk-rock), а чуть позже, в «Яблоке», и русским аутентичным фольклором, то те банальные песенки на идиш, иногда всё же достигавшие слуха, совершенно не совпадали с моими музыкальными вкусами (хотя чем-то и трогали сердце). И вдруг, где-то в начале 80-х, по одной из нещадно глушившихся западных радиостанций я услышал сквозь помехи голос, певший, как я догадался, на иврите что-то очень для меня «по-американски» музыкально близкое и, одновременно, безошибочно «еврейское». В то время я уже научился перебарывать в себе стыд и страх по поводу своего, как тогда говорили, «пятого пункта», и потому кинулся искать через знакомых подпольную группу по изучению древнееврейского языка (практически, запрещенного тогда в Союзе), где и прозанимался около года, напирая, естественно, на произношение. Там же мне впервые попали в руки тайком привезённые из-за границы сборники песен и кассеты, удалось найти несколько подходящих мелодий. Так я начал петь на иврите, аккомпанируя себе на гитаре, собственные фолк-обработки хасидских песен и выступать на квартирах, что, впрочем, всё равно преследовалось властями. А тот голос из радио принадлежал, как я потом узнал, самому выдающемуся автору и исполнителю песен в хасидской традиции нью-йоркскому «поющему раввину» Шломо (Соломону!) Карлебаху.

ЦАРОВЦЕВ попал практически под все запреты, под которые можно было попасть. Запрет на всё американское (в т.ч. на фолк- и рок-музыку), запрет на религию и, вообще, какую-либо духовность, без которой очень трудно представить Сашино творчество – как сейчас, так и в те времена, когда его творческий путь только начинался. И, наконец, запрет на саму национальность и на язык предков.

В этой связи Александр предпринимает одну за другой активные, но безуспешные попытки эмигрировать на Запад. В 1987 году «железный занавес» неожиданно приоткрылся, и Саша смог уехать в Нью-Йорк, где, приняв американское гражданство, продолжил интенсивную музыкально-артистическую деятельность уже в человеческих условиях.

Продолжение пути. Важная встреча

Америка покорила ЦАРОВЦЕВА своей свободой. И первое, что он сделал, поселившись в Нью-Йорке, это купил билет на выступление того самого «поющего раввина», голос которого так поразил его ещё в России.
А.Ц. – После концерта я, волнуясь, пошёл прямо к Карлебаху. Он, несмотря на немолодой уже возраст, оказался очень живым, общительным и солнечно обаятельным человеком. Я представился и рассказал немного о себе. Шломо заинтересовался моей историей и дал свой телефон, по которому, правда, оказалось нелегко дозвониться из-за его постоянных гастролей и моей еще неизжитой советской стеснительности… Но в следующую нашу встречу я уже смог с ней справиться: попросил у Карлебаха его гитару и тут же спел ему одну из своих любимых народных песен – «Avinu Malkenu» – в моей, естественно, интерпретации. Шломо так и остался стоять передо мной с полуоткрытым ртом, а когда я закончил, просто воскликнул: «Ой, гевалт!» – что, как я уже знал, означало у него несомненный восторг. Он тут же познакомил меня со своим персональным менеджером и предложил совместные выступления. И вскоре снова куда-то укатил… А через некоторое время я был ошеломлён новостью о том, что Карлебах внезапно скончался – прямо в самолёте во время очередных гастролей. Но до сих пор я не только пою обработки его прекрасных мелодий, но и вспоминаю с любовью о нём самом и – с сожалением – о несостоявшейся совместной работе.

Если бы Александр ЦАРОВЦЕВ был только певцом, композитором и поэтом, всё было бы слишком просто. Но, может быть, к сожалению, а, скорее всего, к счастью, это не так. Ещё в Союзе Саша увлекался эзотерикой (в частности, йогой), а также заинтересовался иудаизмом. Но тогда в России всё это было под запретом, в Америке же любую информацию можно было получить свободно и в никем не ограниченных количествах. И вот настало время, когда все события в жизни Александра начали складываться в удивительно связную картину…
А.Ц. – Однажды я шёл по Манхэттену и среди книг, продающихся с лотков прямо на тротуаре, заметил кое-что по иудаизму и Каббале. Я тогда ничего не купил, но взял «флаер» с телефонами какого-то центра. Сконтактировавшись с этим самым «Центром по изучению Каббалы», я получил доступ к лекциям и книгам по еврейскому мистицизму – то есть, всему, что меня интересовало, «в одном флаконе». И это органично сочеталось с исполнением песен в хасидской традиции! Ведь хасидизм (как направление в иудаизме) начинался когда-то именно с распространения каббалистических знаний среди широких слоёв еврейского населения Восточной Европы, а в конце ХХ – начале ХХI веков добавился ещё и призыв к приоткрытию тайного учения Каббалы всем интересующимся представителям других народов, жителям разных стран и континентов (как говорится, настало время). Поэтому и выпуск в широкую продажу альбома с моими древнееврейскими песнями представляется особенно своевременным.

Музыка и Каббала. Хасидская традиция

Будет неправильно говорить о Каббале как о «просто увлечении» ЦАРОВЦЕВА. Тайное учение стало для него настоящим катализатором, подтверждением того, что он, как минимум, находится на правильном пути, а как максимум – достиг на этом пути успеха. Здесь следует упомянуть об очень интересном аспекте – теснейшей взаимосвязи Каббалы с музыкой. Дело в том, что музыка для каббалистов – не просто музыка, но один из духовных путей, очищающих тело и душу. Считается, что, слушая музыку, написанную и исполненную под непосредственным воздействием духовных миров, слушатель, даже если он не понимает слов, как бы притягивает к себе окружающий свет, который постепенно раскрывает полную картину реальности.

Вот, к примеру, несколько проясняющих высказываний известного учёного, возглавляющего исследовательский институт в Иерусалиме, автора многих книг, в частности, популярного труда «Музыка и Каббала» рава Матитьягу Глазерсона.

Стоит только от души запеть песню духовного содержания, как человек омолаживается и может радостно служить своему Создателю.

Музыка не только объединяет людей, она также разрушает психологические и социальные барьеры, стоящие между ними. Во время совместного пения и танцев барьеры между людьми падают, и с помощью музыки люди объединяются в радости и святости.

Достоин же обладать властью только тот, кто контролирует самого себя; такой человек может петь. Человек, видящий чудо, обретает способность петь. Если человек способен подчинить тело своей воле и контролировать состояние духа, то он становится способным освободиться от оков материального мира и понимать и предвидеть будущее. Так достигается высокое пророчество. Иначе же человек остаётся ограниченным своей материальной природой. Посредством пения можно достичь самых высочайших духовных уровней.

Голос соответствует пятой, наивысшей, неповторимой у каждого человека части души. Каждая мелодия начинается с голоса, и человек, возводя его на всё более и более высокую ступень, постепенно переходит к песне. В этом плане голос является потенцией, песня же – её реализацией.

Каждый из музыкальных инструментов пробуждает одно из чувств человека, необходимых для очищения и освобождения души, для того, чтобы человек оказался в силах использовать свой духовный потенциал и исполнить своё предназначение в мире.

Во все эти и подобные им духовные постулаты очень органично вписывается хасидская песенная традиция. Кстати, больше всего общего у хасидских песен с афро-американскими spirituals (иначе, gospels).С одной стороны, это – гимны, которые исполняются во время богослужений, редко торжественные, ещё реже благостные, а чаще оживленно-одухотворенные, с ярко выраженными танцевальными ритмами ("groove”), нередко в почти бешеном темпе и всегда, в той или иной степени, доводящие общину (а поют все вместе, у хасидов – только мужчины) до экстатического состояния религиозного транса. С другой стороны, и те, и другие часто исполняются вне литургии, за пределами храма – в быту (на праздниках, вечеринках, хасидских farbrengen и т. п.), а также профессионально (на концертах, фестивалях, грамзаписях и т. д.). Недаром жанр spirituals явился одним из основных истоков джаза, рок-н-ролла и соул, а хасидская традиция оказалась, практически, единственно пригодной для рок-н-ролльного переосмысления и, вообще, безболезненного осовременивания еврейского фольклора в конце ХХ – начале XXI веков. Мелодико-гармонические отличия, обусловленные этническими и языковыми особенностями, не столь велики, как может показаться «поверхностному уху». Сюжеты же перекликаются, а порой и совпадают, поскольку черпаются из Библии (у хасидов – из Старого Завета). Только в spirituals это англоязычные народно-наивные переложения, рождавшиеся у американских негров в конце XIX – начале XХ веков, а в хасидских песнях это прямые цитаты из древнейшего первоисточника на языке оригинала – иврите.

Подтверждение правильности выбранного пути. Ещё одна важная встреча

ЦАРОВЦЕВ прожил в Америке около двенадцати лет. И только окончательно убедившись в произошедших с нашей страной спасительных переменах, засобирался домой, в Петербург. Возможность спокойно жить и творить на родине больше не казалась фантастикой. Возвращение в Россию стало новым вдохновением и бальзамом для неспокойной творческой души.
А.Ц. – Когда года три назад я оказался в родном Питере со своими, в основном, русскоязычными проектами, мои записи (в т. ч. с парой еврейских песен) попали в Москве через общих знакомых к Артуру Пилявину на предмет моего приглашения в его программу «Москва-река-этно» на радио «Серебряный дождь». Он тут же позвонил мне в Петербург (а, надо сказать, я тогда понятия не имел ни о каком «Квартале», поскольку 12 лет прожил в отрыве от России и происходивших в ней культурных событий) и, забыв о радиопередаче, стал увлечённо убеждать меня записывать еврейский альбом. Вначале я вежливо отмахивался, потому что ехал в Россию петь по-русски и, к тому же, слишком хорошо помнил мрачный антисемитизм советского образца. Но Арик не сдавался и продолжал свою агитацию и пропаганду, в результате чего я сначала задумался, а затем, оказавшись вскоре в Москве, встретился с ним лично. И тут же попал под воздействие знаменитой пилявинской харизмы, начал проникаться идеей нового проекта и даже принял решение перебраться в Москву, чтобы на месте – в студии Артура, с его продюссированием и при участии «квартальцев» – приступить к записи альбома. Из тридцати с лишним песен мы выбрали двенадцать, продумали музыкальную концепцию и даже сделали демо-запись одной вещи... Но известные трагические события совершенно разрушили наши планы – после того, как Арика не стало, и постепенно удалось отойти от пережитого шока, очень долго казалось невозможным найти равноценную замену. Я почти отчаялся, но так уже успел увлечься этой идеей, что, несмотря ни на что, продолжал поиски. В конце концов, они увенчались успехом: я познакомился (опять-таки, в Питере!) с молодым талантливым музыкантом, к тому же, учеником моего бывшего учителя – великого Абрама Григорьевича Юсфина – Александром Маноцковым. Мы смогли найти общий язык, и он написал интереснейшие аранжировки ко всем двенадцати песням. Были приглашены хорошие питерские музыканты, и в отличной новой студии «ДДТ» всё задуманное было сыграно, спето и записано. И в каком-то смысле круг замкнулся: теперь уже снова в Москве ближайший соратник Пилявина Денис Служивцев занялся дополнительным программированием, сведением, мастерингом – в общем, всем, что входит в понятие «постпродакшн» и решительным образом влияет на конечный результат (общую стилистику альбома и его «саунд»).

Звезда Соломона

…Почти три тысячи лет назад правил Землёй Израилевой царь Соломон. Легенды о нём до сих пор живут в рассказах, песнях, балладах. За то, что не просил Соломон у Бога долгой жизни, несметного богатства, душ врагов своих, создатель одарил его мудрым сердцем и острым умом. Соломон познал многое и умел проникнуть в тайны будущего…

Альбому Александра ЦАРОВЦЕВА «ЗВЕЗДА СОЛОМОНА» удаётся развеять миф о неизбежной местечковости еврейской музыки. Привычному порочному кругу одесско-кабацко-блатных музыкальных интонаций, присущих нескольким ставшим общеизвестными в ХХ веке и уже набившим оскомину песенкам на идиш, противопоставляется мощная «коренная», овеянная духом тысячелетий хасидская песенная традиция с текстами из древних источников на языке оригинала и каббалистическими мотивами. Вдобавок, именно эта стилистика позволяет легко и органично использовать самый современный музыкальный язык – в частности, жанра «этно-рок».

ПИЛИГРИМ

Группа ПИЛИГРИМ состояла в Ленинградском Рок-клубе на заре его истории и запомнилась, прежде всего, своим выступлением на его первом фестивале, где она представила не лишённую интереса авторскую программу, в которой были заметны интонации поп-фолка, кантри, блюза и арт-рока. Основателем и движущей силой группы был питерский музыкант Александр Царовцев.

Он родился в Ленинграде и музыкой интересовался с детства: занимался по классу скрипки в музыкальной школе на Петроградской, где его соучениками были будущие звёзды Александр Ляпин (НУ, ПОГОДИ, АКВАРИУМ, ТЕЛЕ У), Дюша Романов (АКВАРИУМ, ТРИЛИСТНИК) и Александр Мошарский (ДВЕ РАДУГИ, ансамбль Давида Голощёкина). А с четырнадцати лет начал исполнять под гитару песни бардов и даже сделал целую программу из песен Булата Окуджавы.

В середине 70-х юный Саша поступил в Музыкальное училище им. Мусоргского по классу скрипки. Тогда же он открыл для себя мир «чёрной» музыки (спиричуэлс, соул, ритм-энд-блюз) и начал включать в свои программы номера в этих стилях. А в это время известный гитарист Анатолий Быстров и его ученик Юрий Берендюков организовали фолк-группу АКВАРЕЛЬ, в которой пытались соединить англо-американскую фолк-традицию и русский мелос. Сама идея была хороша, но группа страдала от постоянных смен состава.

В феврале 1976-го незадолго до того, как АКВАРЕЛЬ выступила на I Всесоюзном смотре-конкурсе самодеятельного творчества, Царовцев логично занял место в её рядах. К этому времени он неплохо играл как на классической, так и на кантровой скрипке-фиддл и считался одним из лучших в Питере акустических гитаристов. Приглашённый как скрипач, он вскоре начал ещё и петь, а его аранжировки вошли в репертуар АКВАРЕЛИ. Однако, в 1978-м, так и не обретя устойчивого состава, группа распалась, а Берендюков и Царовцев начали искать новых единомышленников. Так на свет появилась группа ЯБЛОКО (название, кстати, придумал Саша).

Царовцев отыграл с ЯБЛОКОМ ровно год, в течение которого группа сделала первые шаги к популярности у себя дома, побывала в Латвии на фестивале Liepaias Dzintars, а также участвовала в открытии ЭКЛПМ – своего рода предтечи Рок-клуба. Однако, летом 1979-го Саша ушёл, поскольку подал документы на эмиграцию. Правда, следующей весной (уже будучи в «отказе») он вернулся в группу на время записи знаменитого квадрафонического диска ЯБЛОКА, на обложке которого по цензурным соображениям был обозначен как Александр Ольгин. В это же время он начал сочинять песни – и на собственные тексты, и на стихи классиков.

Весь следующий год Царовцев отработал в Ленконцерте, но не прижился там и вернулся в любители. В декабре 1981-го он вступил в Рок-клуб, а в январе дебютировал на его сцене с сольной программой в одной компании с такими «тяжеловесами», как ХРУСТАЛЬНЫЙ ШАР и МАРАФОН. После этого Игорь Голубев пригласил его в ДЖОНАТАН ЛИВИНГСТОН, но поначалу этот альянс не состоялся.

Ещё через год (25.01.83) Царовцев выступил в Рок-клубе с «американской» программой в составе трио: он сам – вокал, двенадцатиструнная гитара, гармоника, Сергей Петров (экс-ЗЕМЛЯНЕ) – акустическая гитара и Константин Петров (экс-ЯБЛОКО) – бас. Публика приняла их довольно тепло, чем явно ускорила процесс рождения группы.

В апреле 1983-го на свет появилось название ПИЛИГРИМ и первый состав группы: к Царовцеву и двум Петровым присоединились клавишник Андрей Хазунов из ДЖОНАТАНА ЛИВИНГСТОНА и барабанщик Виктор Васильев, игравший в группах РУБИНОВЫЙ ДОЖДЬ, SPARTAK и в эмбриональном составе СТРАННЫХ ИГР. Они сходу прошли прослушивание и были приглашены на I-й Фестиваль Рок-клуба в том же мае. Буквально накануне выступления выяснилось, что Костя Петров не сможет играть, и его экспромтом заменил временно безработный бас-гитарист АВГУСТА Александр Титов (в дальнейшем – басист КИНО и АКВАРИУМА). Хотя из-за экстренной замены, а также из-за провокации с отключением аппаратуры во время концерта ПИЛИГРИМ, в целом, выступил ниже своих возможностей и не занял призового места, многие отметили их номер «Не дай мне Бог сойти с ума» (на стихи А.С.Пушкина).

Лето 1983-го ПИЛИГРИМ провёл на танцплощадке в Зеленогорске. На должность бас-гитариста был приглашён студент музыкального училища Алексей Писарев (который до Питера играл лишь в вологодской группе ВОЗРОЖДЕНИЕ), а место Хазунова занял Александр Никонов. Игры на танцах нередко заканчивались шумными «джемами», в которых участвовали специально приезжавшие из Питера отдохнуть и повеселиться Ляпин, Титов, бас-гитарист Сергей Березовой и др. С окончанием сезона Царовцев распустил ПИЛИГРИМ (Петров, Писарев и Васильев вскоре вернулись на ту же сцену, но с группой ТЕЧЕНИЕ) и весь следующий год (до сентября 1984-го) пел с ДЖОНАТАНОМ ЛИВИНГСТОНОМ.

Возродить ПИЛИГРИМ для участия во II-м Фестивале Рок-клуба ему не удалось, но в преддверии III-го Фестиваля в январе 1985-го Царовцев собрал новую версию группы в составе: Сергей «Сэм» Семёнов (МОТОР-БЛЮЗ, экс-РОССИЯНЕ) – бас, Андрей «Мурзик» Муратов (ВОЛШЕБНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ, МОТОР-БЛЮЗ, в дальнейшем ЗООПАРК и ДДТ) – клавишные и Алексей Пономарёв (экс-СИНТЕЗ) – барабаны. Увы, на этот раз оргкомитет Фестиваля (видимо, по совету «кураторов») не был впечатлён, и ПИЛИГРИМ остался за его рамками.

Последнюю в 80-х попытку реорганизовать свою группу Царовцев предпринял в декабре 1985-го. На этот раз в ПИЛИГРИМЕ собрались Петров, барабанщик Михаил (фамилия забылась) и бас-гитарист Юрий Ерёменко, в разное время игравший с ДЖОНАТАНОМ, ПЕПЛОМ и ДЖАЗ-КОМФОРТОМ, но к марту 1986-го группа распалась, так и не дожив до своего первого концерта.

Следующий год Царовцев изредка выступал соло и джемовал с заезжими музыкантами самых разных стилей – от блюза и кантри до фолк-барокко. 5 апреля 1987 года он, наряду с питерской супер-группой БЛЮЗ-МОТОР (не путать с МОТОР-БЛЮЗ), выступил на I-м Всесоюзном фестивале блюза в Риге, где по-настоящему блеснул – большинством зрительских голосов был назван победителем. А уже 7 апреля дал прощальный концерт в Телетеатре на Каменном острове и 12-го отправился в эмиграцию.

За океаном Царовцев занимался самыми разными вещами, но музыку не бросил. Он выступал в клубах Нью-Йорка, пел песни по-русски, по-английски и на иврите, записал три альбома, один из которых был издан фирмой Intermusic, а в 1999-м неожиданно вернулся в Питер, где снял клип на свою песню «Я иду по листопаду». Более того, в августе 2000-го он возродил ПИЛИГРИМ, в который пригласил молодых питерских музыкантов. Пару лет группа играла по клубам, а в 2002-м в новом составе вместе с Царовцевым переместилась в Москву, где с тех пор, в основном, и выступает.